Они составляют гармоничную пару: она - тоненькая, изящная, хрупкая, он - мужественный, надежный, спокойный. Они вместе уже второй десяток лет и 24 часа в сутки. Театральные семьи довольно непрочные, но им удалось пройти через жизненные испытания, создать полноценную семью и сохранить чувства. Как им это удалось, ведущие актеры театра драмы и комедии «ФЭСТ» Татьяна и Дмитрий ПОЛЯНСКИЕ расскажут сами.
- Таня, Дима, многие люди начинают свое движение к цели с детства.
Татьяна. - У меня была достаточно интеллигентная семья: папа - преподаватель музыкальной школы, мама закончила сельскохозяйственный институт, кандидат наук. С детства меня учили музыке. Я закончила музыкальную школу, потом поступила в Лестех, потом вместе с ребятами - в Щепкинское театральное училище.
Дмитрий. - Моя семья никакого отношения к искусству не имела. Папа работал испытателем в научно-исследовательском институте, мама - экономистом. Ни о каком театре не мечтал и после школы поступил в Лестех.
- Там вы и познакомились?
Д. - У знакомства есть предыстория. Мы оба жили в Сергиевом Посаде. Татьяна училась в музыкальной школе, а я занимался в довольно известной музыкально-хоровой студии, где преподавал ее папа. Мы частенько ездили на экскурсии...
Т. - ...и потом обнаружили друг друга на фотографиях, сделанных во время экскурсий. Сами того не подозревая, мы были знакомы с детства.
- Почему никто из вас не продолжил свое музыкальное образование, а пошел поступать на технический факультет?
Д. - В 75-м году я стал лауреатом Первого Всесоюзного конкурса юных вокалистов «Веселые нотки», и меня пригласили в хор мальчиков при Московской консерватории, но тут начал меняться голос. Позднее я пел в вокально-инструментальном ансамбле, но после трех свадеб, на которых мы выступали, родители запретили мне петь в ВИА, дабы оградить меня от пагубного влияния. В старших классах я хотел быть автогонщиком. Любовь к автомобильному спорту и автомобилю у меня осталась и доныне. Я решил поступать в Бауманское училище на автомобильный факультет, но так как абитуриенты мотаются по всем институтам, то я оказался в Лестехе. После серых бауманских стен мне там настолько понравилось, что я решил поступать на факультет электроники и счетно-решающей техники. Думаю, это была судьба, ибо никакого отношения я к электронике не имел. Я сразу попал в институтскую агитбригаду, и с первого семестра у меня пошли неуды.
Т. - Я тоже на ФЭСТ попала случайно. Собиралась поступать в институт статистики, но там брали в основном москвичей и мне дали понять, что даже с моим хорошим аттестатом рассчитывать на поступление нечего. И мама меня быстренько завернула в ближайший вуз, который был по дороге в Сергиев Посад. Я не очень сопротивлялась - какая разница, какой технический вуз. На первом курсе я попала в агитбригаду, и там мы с Димой уже сознательно познакомились...
Д. - ...и никаких чувств друг к другу не испытали. Но когда я был на пятом курсе, а она на четвертом, что-то между нами весной перещелкнуло.
Т. - Кто-то меня подзудил: «А вот Димка за мной ухаживает». А я сказала: «Да он за мной сейчас будет ухаживать», - и на этом все решилось.
Д. - Когда все вернулись с летних каникул, у нас уже была назначена свадьба. Мы женились скоропалительно и живем уже 16 лет.
- И кто глава?
Т. - Трудно сказать. Всеми финансовыми и организационными вопросами занимается Дима, я ему только помогаю, а уже вот самое сложное, внутреннее - это на мне. Хотя я тешу себя надеждой, что я - стержень семьи, у нас нет явного лидерства.
Д. - Мы столько лет живем вместе и не как обычная семья: мы все время вместе. Поэтому выработались некие барьеры, которые в какие-то моменты являются громоотводами.
Т.- Мы можем часами, сутками молчать друг рядом с другом и не ощущать при этом дискомфорта.
Д. - При этом я понимаю, о чем она думает, а она - о чем я.
- Когда решался вопрос о перепрофилировании, вы уже были семьей?
Т. - Мало того, у нас уже был ребенок.
Д. - Нет, Ванечка еще не родился. В конце февраля ко мне подошел Игорь Ильин и сказал: «Сейчас разрешили организовывать хозрасчетные театры. Ты - как?» - «Я - с удовольствием». Наш сын - ровесник нашего театра.
- Как ваши родители отнеслись к такому повороту?
Т. - Они были совершенно не подготовлены. И когда я уже родила Ваню и сидела дома, а Дима играл в этом хозрасчетном театре, я родителям объясняла, что он работает инженером.
Д. - Я и работал в Лестехе по своей специальности и по совместительству был артистом.
- Воспитанием ребенка больше бабушки занимались?
Т. - Не больше, а именно они и занимались. Он и живет у бабушки. Пользуясь случаем, я хочу сказать огромное спасибо Диминой маме, которая сказала: «Занимайтесь своим делом. Воспитание ребенка я беру на себя». Мы нашему сыну скорее брат и сестра, чем папа и мама. У нас больше дружеские, нежели родительские отношения.
Д. - Надо отдать должное и теще Надежде Трофимовне. Первые полтора года мы жили вместе с ней. Я пропадал в театре. Мы с утра до ночи репетировали спектакль «Предатель» по рассказу Леонида Андреева «Иуда Искариот». Она никогда не высказала ни единого упрека.
Т. - Более того, меня ругали, что я с ним не так разговариваю. Со стороны Димы я чувствовала огромную поддержку. Я сидела дома, он репетировал, тем не менее вечерние пеленки и глажение выполнял он.
- Ваш сын театром не заболел?
Т. - Нет, хотя он уважительно относится к нашей профессии и смотрит все наши спектакли. Когда ему было шесть лет, его спросили: «Ванечка, наверное, ты пойдешь в артисты?» Он ответил: «Ни за что. Это так ответственно - выйти на сцену и перед большим залом».
- Вам повезло родить ребенка до того, как вы целиком окунулись в мир театра.
Д. - Да, я не представляю, как можно было бы учиться в театральном училище с ребенком на руках. Мы в шесть вставали и в полночь ложились, три дня учились, три дня работали. Сейчас я завидую нашим молодым семьям, которые имеют возможность держать детей при себе. Мы многое потеряли.
Т. - В тех условиях, в которых мы тогда существовали, маленького ребенка брать с собой было невозможно. Но мы считали, что правы, и сомнений в выбранном пути не было.
Д. - Только по прошествии лет я стал понимать, насколько это было авантюрно. Сейчас я бы семь раз отмерил. Но, наверное, именно поэтому и получился театр. Ну а когда нам вручили красные дипломы, и я стал появляться на телевидении в передаче «Праздник каждый день», смягчился и мой папа, причем настолько, что теперь работает главным инженером в нашем театре.
- Учиться в театральном вузе было интересней, чем в техническом?
Д. - Безумно интересно. Я ощутил разницу образований. В Лестехе 250 человек на курсе, поток. Преподаватель читает лекцию, ты записываешь, каких-либо близких отношений не возникает. В «Щепке» нас - двадцать человек и почти столько же педагогов. Там стыдно было что-то не знать.
Т. - Стыдно получить четверку. Если в техническом вузе - только бы сдать, то тут нам было стыдно сдать не на пятерку. Нам посчастливилось столкнуться с огромным пластом российской культуры, и, слава Богу, мы это осознали, потому что не были детьми, пришедшими сразу после школы. Педагоги общались с нами как со взрослыми людьми.
- Десять лет учебы не сказались отрицательно на вашем материальном положении?
Д. - Было тяжело, было время, когда театр вообще стоял на грани существования, пошла девальвация, и наши зарплаты превратились в ничто, даже на хлеб стало денег не хватать.
Т. - Родители помогали. Это сейчас мы живем отдельно, а тогда сначала полтора года жили у моей мамы, потом пять лет с Димиными родителями. И благодаря им жили замечательно. Мысли о том, что мы несем какой-то крест, не было. Да, денег не хватало, но морально мы не были сломлены. Было тяжело, но мы продирались через это. Когда-то это должно бы ло закончиться, и это закончилось.
- Когда вы это почувствовали?
Д. - Когда театр стал муниципальным и появилась стабильность.
- Вы не жалели, что не сразу пошли учиться в театральное училище?
Д. - Если бы мы пошли туда в 17 лет, то никто бы не поступил, не было стремления, потребности, жажды театра. Вот актер заканчивает училище и приходит в театр. Если режиссеры этого театра не ставят пьесы с очень молодыми героями, то молодой актер лет пять играет зайчиков в пятом ряду. Когда мы окончили «Щепку», мне предложили работать в Малом театре. Я спросил: «Что я буду играть?» - «Ну, там посмотрим». И я понял, что творческий рост в нашем театре происходит быстрее, чем в театре академическом.
- Вы оба являетесь ведущими актерами «ФЭСТа», но всегда ли вы играете то, что хотите?
Д. - Нет, конечно, но это вопрос «материала на преодоление», да и самолюбия - смогу ли я это сыграть или нет. Есть роли, которые очень нравятся, есть - которые не очень.
- Вы от таких не отказываетесь?
Д. - Я считаю, что это дурной тон, а во-вторых - плохая примета. Я могу отказаться от роли в чужом театре, если она не отвечает моим моральным или эстетическим представлениям, но здесь, когда мы все вместе...
- А обратный вариант? Хотелось бы сыграть роль, а ее отдали другому?
Т. - Это бесконечное, непреложное условие профессии. Кажется, что я знаю все про этот персонаж, но почему же его играет другая актриса? Но потом при сопоставлении объективных факторов понимаешь, что режиссер прав. Самолюбие смирять тяжело, но это тоже одно из непреложных условий профессии.
Д. - У меня немножко по-другому. К нам пришла молодая поросль, с которой я еще на курсе занимался, ставил «Под небом Парижа», и мне самому стало интересно следить за их ростом. Постепенно мысль о том, что я бы сыграл лучше, ушла в сторону. И потом, я люблю всех наших артистов. Я же знаю, как человек радуется, когда получает роль.
- Часто ли вы бываете партнерами в спектаклях?
Д. - Очень часто. В «Мысли» мы играем историю отношений мужчины и женщины, там и любовь, и ненависть, и убийство. В «Морали пани Дульской» Таня играет мою маму, в «Касатке» - старую тетушку.
Т. - Заметили, я каждый раз все старше? Дима удобный партнер, но ему на репетициях от меня достается, я человек несдержанный.
- Таня, как вы восприняли возрастные роли?
Т. - В «Касатке» было сложно, была ломка. Для актрисы роль была очень интересной, для женщины - обидной. Наш педагог Семен Аркадьевич Баркан сказал: «Как здорово, когда у актрисы появляется переходная возрастная роль, когда уже есть задел на будущее». И сейчас я счастлива, что могу играть и роли героинь, и возрастные.
- Многие актеры говорят, что репетиционный процесс интересней, чем игра на сцене.
Т. - По-разному. Бывает, что репетиция идет безумно интересно, а спектакль проходит уровнем ниже.
Д. - Но с другой стороны, если нет зрителя - нет и спектакля.
- Вы знали и пустые залы, а сейчас нередки аншлаги.
Д. - Пустые залы нас не пугали. Нас учили в «Щепке» понятию четвертой стены. Мы занимались тем. что вязали вязь партнерства, «петелька-крючочек».
Т. - Сейчас публика очень изменилась. Происходят какие-то глобальные изменения в людях, в обществе. Зрителей стало больше во всех театрах, и театральных направлений тоже. Театр - он и существует для зрителя. Можно замкнуться в своей рамочке и показывать элитарные спектакли для узкого круга, но такой театр долго не протянет.
Д. - То, что рождается в экспериментальных постановках, конечно, надо брать на вооружение, но почему-то на театральных фестивалях отмечаются только серьезные постановки, на которых зритель откровенно скучает. А ведь театр в первую очередь - зрелище, если трагедия - зрелище психологическое, которое должно брать человека за душу. Театр должен сохранять равновесие между зрелищностью и психологической глубиной.
Беседовала А.УРАЛОВА
"Мытищи", 19 апреля 2003 г.
