Фестиваль «Подмосковные вечера» начался со спектакля, привезенного из Тегерана
Международный театральный фестиваль «Подмосковные вечера», который проходит в Мытищинском театре «ФЭСТ», открылся спектаклем «Макбет» иранского театра «Titowak». Зрители уходили со словами: «Это абсолютный вынос мозга».
Бывают ситуации, когда обычные слова не могут передать степень впечатления от увиденного. Спектакль иранского театра «Titowak» «Макбет», в котором одноименная трагедия Шекспира предстает в виде древнего ритуала Зар, явно требует каких-то более экстремальных выражений, чем лексика, принятая в театральной рецензии. Одна из зрительниц на выходе из зала сказала: «Это абсолютный вынос мозга». Что она имела в виду, непонятно: фраза подразумевает как положительную, так и отрицательную оценку. Если она поклонница реалистического театра, значит, ей не понравилось. Ежели она любит современное искусство, этнику и эклектику – значит, это был полный восторг. В любом случае суть схвачена верно: иранский «Макбет» - постановка, к которой нельзя остаться равнодушным.
Спектакль шел час пятнадцать - все это время зрители сидели, как завороженные, и не могли оторвать глаз от сцены. И это при том, что актеры играли на своем языке, без всякого перевода, а на сцене вообще не было стационарных декораций.
Конечно, можно все списать на экзотику, на необычную форму подачи материала. И это, кстати, первое, что я подумала, увидев в программе фестиваля: «Макбет» - трагедия-ритуал Zar». Шекспир, вписанный в древнюю иранскую традицию Зар, - отличный пиаровский ход, беспроигрышный способ привлечь внимание зрителя.
А что такое Зар? Это нечто, окутанное тайной, древний ритуал изгнания духов с помощью плясок, вводящих в транс. Когда все танцуют под тамтамы, пока не упадут. Появился в Африке еще в эпоху зороастризма. Прекрасный антураж. Наверное, даже сам факт такого синтеза будет работать, как пружина, весь спектакль. Но уже на первых минутах становится понятно, что пиар здесь ни при чем. Такой синтез вполне оправдан. И шекспировские герои, примеряющие невиданные этнические костюмы и ритуальные маски, вовсе не выглядят в них ряжеными. Наоборот, в таком виде они выводят историю про шотландских королей в какое-то другое измерение, где не важны ни страны, ни национальности.
Первое, что сразу обращает на себя внимание, – мобильные декорации. Огромные полотна красной ткани длиной во всю сцену играют в каждом эпизоде свою роль – в них заворачиваются, под них прячутся, на них перевозят мертвых, вешают вместо занавеса… Когда убивают Дункана, убийца вдруг достает у него из-за пазухи такой вот красный «шарф» - начинает тянуть и вытягивает несколько метров, в ужасе отходя от убитого. При всей банальности метафоры – прием работает на все сто. В другой сцене с помощью этой ткани изображаются мать и ребенок лет шести – она соединяет их, словно пуповина, и в таком виде они передвигаются по сцене. Это очень сильный образ: любая мать, пока ребенок не вырастет, чувствует эту невидимую энергетическую связь. Ее никто не видит, но она есть.
Второй важный момент - живая музыка. Она звучит из-за сцены, и в ней задействованы редкие этнические инструменты – кото, иранские двусторонние барабаны, цимбалы, конги, диджериду. Звуки сопровождают весь спектакль, и в них даже закодирована информация. Так, например, звуки диджериду иногда напоминают собачий лай и как бы озвучивают шекспировский афоризм, взятый эпиграфом к спектаклю: «Только первая собака знает, почему она лает». Эта же собака, кстати, проглядывает и в образе главного героя – лорд Макбет в исполнении иранского актера Давуда Эслами постоянно фыркает себе под нос, как животное.
Актерская игра – отдельная тема. Иранцы играют блестяще, хотя и категорически по-другому. Мы к такому не привыкли. Никаких признаков системы Станиславского. При этом от них исходит просто магнетическая энергия. Небольшой зал камерной сцены с трудом выносил этот напор. Временами казалось, что леди Макбет одним своим взглядом пробьет стену. Возможно, это тоже часть режиссерского замысла: все персонажи как бы «переигрывают», но при этом они настолько естественны и органичны, что это уже за гранью – уже даже не гротеск. Они органичны, как животные, как дети или даже как умалишенные.
А еще иранским актерам каким-то непостижимым образом удается одновременно играть и трагедию, и комедию. Все эти заговоры и убийства разыгрываются так, как будто на сцене не происходит ничего трагичного. Просто жизнь. Когда сходит с ума и умирает леди Макбет – тут же приходит ее служанка и устраивает комичный мини-спектакль на тему: вот теперь мне достанутся ее замечательные золотые туфли! Или двое стражников, участников заговора, очень смешно и как-то совсем не пошло намекают на свою нетрадиционную сексуальную ориентацию. За какой-то час в рамках трагедии перед зрителями проходит огромное количество разнообразных эмоций. Все происходит так динамично, что ты не успеваешь даже понять, проникся ты переживаниями героев или нет. Как будто тебя без всяких танцев действительно вводят в транс.
Знаки и символы – еще одна «фишка» спектакля. Здесь их полно, и они действуют магически, даже если до конца не понимаешь их смысла. Все тут неспроста – и детали одежды, и ее цвет, и все немногочисленные предметы, которые появляются на сцене – кувшин, жаровня, круглые национальные иранские сидушки-плетенки, жемчужные бусины.
«Авангардный театр» - так написано в аннотации. Но если это и авангард, то авангард какой-то особенный, с человеческим лицом. Авангард, в котором нет холода, столь часто присущего произведениям современного искусства. «Немедленно хочу в Иран!» - еще одно высказывание, которое я подслушала на выходе из зала. И, по-моему, это самый лучший комплимент режиссеру.
Что такое ритуал Зар, почему «Макбет» сегодня актуальнее других пьес Шекспира и какие театральные традиции оказали на него влияние, главный режиссер иранского театра Titowak Эбрахим ПОШТКОХИ рассказал корреспонденту «Подмосковья» Марине
ВОРОНЕЖСКОЙ.
- В своем спектакле вы демонстрируете смелое и весьма экзотическое режиссерское решение для постановки Шекспира. Является ли это общей концепцией театра? Или вы не собирались никого эпатировать?
- Наша концепция - не то чтобы удивить или эпатировать публику. Скорее, мы стремимся добиться высокого накала эмоций. Мы стараемся делать это во всех наших спектаклях.
- Почему вы используете в постановке европейской классики восточный ритуал?
- Мы хотим связать две культуры – Восток и Запад. Но в нашей постановке используется не только иранский ритуал, но и другие древнейшие театральные традиции. Например, индийский театр катхакали – своеобразный сплав мимики, жестов, танца и драмы. Или итальянская комедия дель арте, представляющая собой актерскую импровизацию в масках. Или японский традиционный театр кабуки, в котором актеры танцуют и поют в сложном гриме и особых символических масках. То есть фактически наш спектакль - это микс, коллаж из нескольких культур. И это не соревнование между ними, а диалог.
- Вы хотите показать, что все традиции, все культуры на нашей планете имеют общие корни?
- Да, и этому есть множество подтверждений в разных видах искусства. Что касается театра, то древнее, раннее театральное искусство – оно всегда было ярким, доступным для понимания. Мы делаем наши постановки так, чтобы они были понятны всем. Можно сказать, что театр – это такая еда для всех. А режиссер – это повар. Главное – уметь хорошо готовить, правильно смешивать продукты.
- А что для вас Шекспир? Как вы относитесь к загадке его происхождения? Существует множество версий, какой придерживаетесь вы?
- Вряд ли это был конкретный человек. Скорее - группа талантливых писателей, взявших себе один псевдоним, лейбл. Возможно, их было десять или больше. Шекспир – это идея. Это целый мир.
- А почему вы выбрали именно «Макбет»? Это не самая популярная пьеса Шекспира - в России, по крайней мере. Может быть, вам стоило «приготовить» таким образом, скажем, «Ромео и Джульетту»?
- На наш взгляд, «Макбет» с его проблемами сегодня более актуален. И в этой пьесе изначально присутствуют отголоски языческой культуры. А если бы мы собрались ставить «Ромео и Джульетту», мы бы избрали другую форму.
- Какое место вообще занимает европейская культура в сознании людей в вашей стране? Популярна ли она?
- Если бы она не была популярна – мы бы и не ставили. В Иране хорошо знают мировую классику – и Шекспира, и Чехова.
- А много театров в Тегеране?
- Да, очень много – как и в любой столице.
- Свой спектакль вы позиционируете как Zar-трагедию. Насколько мне известно, с помощью ритуала Зар в древности избавлялись от злых духов – фактически от болезней. Как вы относитесь к этой традиции?
- Для меня Зар является исключительно предметом искусства. Это просто особая эстетика.
- А это правда, что ритуал Зар – запрещен как пережиток язычества?
- Нет, почему? В Иране его вполне легально используют. Это так же, как у вас в православной церкви изгоняют бесов из человека.
- Основная религия в Иране – ислам. А вы - религиозный человек? Как вы относитесь к проявлениям противостояния религий в мире - можно ли что-то изменить?
- Нет, я не могу сказать, что я религиозный человек. Я – профессиональный художник. Скорее, мне близок разумный гуманизм. Хотя любая религия содержит гуманизм. В разных религиях нет идеологического противостояния. Они могут существовать параллельно и не мешать друг другу. А искусство - всех объединяет.
Марина Воронежская
«Подмосковье» №217 26.11.2012
http://enp-mo.ru/articles/articles_3877.html
