Для тех, кто внимательно следит за жизнью "ФЭСТа", не составляет тайны, что три месяца вынужденной самоизоляции (с апреля по июнь) стали для этого театра временем весьма интенсивной работы и попыток освоения новых форматов, что, разумеется, делает этому коллективу честь и не исключено, что доставит ему в будущем престижную премию (как сказал бы в этом случае Игорь Кваша, я не говорю, что мытищинская весна равноценна болдинской осени, но всё-таки что-то героическое в этом есть).
Уже было рассказано о конкурсе "За Победу", который этим друзьям удалось провести настолько вопреки всем обстоятельствам, что это даже круче, чем подвиг прадедушки моей нежно любимой знакомой КК, который вместе с Мишей Паниным добился постановки пьесы драматурга Максудова - но это далеко не единственное, чем они занимались. Прежде всего они занялись художественным чтением - в сущности, они уже давно должны были начать это делать, но лучше поздно, чем никогда, как сказала дама, ложась на рельсы вослед прошедшему поезду.
Весьма достойное воплощение, на мой взгляд, получил "Василий Тёркин" - мне в этом проекте понравились все; затем много внимания было уделено сказкам, в частности, "Винни-Пуху" - и тоже получилось хорошо (лучше всех, по-моему, у Лобановой и Осиповой), хотя временами кажется - ну не помешало бы чуть поменьше сюсюканья и чуть-чуть побольше взрослости и ироничности - это всё-таки сказка не такая уж и детская - но это детали, важно, что положено начало хорошему делу, которое не должно заглохнуть и в более счастливые для театра дни - как говорил в похожей ситуации Жванецкий, холера прошла, но то хорошее, что она принесла, могло бы и остаться.
Более сложный и интересный случай представляет такой довольно масштабный проект, как "Конёк-Горбунок" - это уже больше похоже не на литературные чтения, а на телеспектакль. Первые серии этого шоу я воспринял просто с восторгом - настолько всё живо и всё в кайф; кажется, все молодцы: пикантно-игривая Ирина Подольская, Кочергин, Халяпов, Сетдеков - да все, и уж, конечно, режиссёр этого действа, Дмитрий Скотников. Но где-то начиная примерно с пятой серии фантазия авторов явно начинает давать сбой - зрелище становится неоправданно затянутым, пантомимы на заданную автором тему могли бы быть и вдвое короче, а впрочем, проект-то ещё не завершён; будем надеяться, что когда наши отдохнувшие друзья вновь вернутся к этой истории, к ним придёт второе дыхание, и конец сказки будет столь же захватывающим, каким было начало.
Но всего этого нашим героям показалось мало, и они замахнулись на вещь, не удававшуюся за последние двести лет никому и никогда - трагедию Александра Сергеевича Пушкина "Борис Годунов".
Литературная первооснова этой новой “ФЭСТовской” работы - одно из самых сложных произведений во всей русской драматургии, а пожалуй, и самое сложное. Написано оно не для того сумароковско-озеровского театра, который существовал во времена Пушкина и который был предназначен для тогдашних старпёров (такого слова в те времена не было, но явление очень даже было - совсем как в песне "Я уже совсем большая") и который был абсолютно безнадёжен, но и не для того великого русского театра, который примерно в то же время начал создаваться Михаилом Щепкиным и который пошёл несколько другим путём - это было предназначено для театра, которого тогда не было, который ещё только предстояло создать и который так до сих пор и не создали. В принципе такой театр мог бы создать сам АСП - наверняка такого рода мысли у него были - не может быть,чтобы их не было - но не создал. Юрий Лотман сказал о Пушкине, что его на всё хватало - образ мыслей профессора в высшей степени благороден, но всё-таки он не совсем прав - кое на что и Пушкина не хватало. Таланту-то ему хватило бы и на это - не хватило времени - в сутках у него, как и у всех, было 24 часа, а задумок очень много - от чего-то надо отказаться.
Таким образом, задача создать пушкинский театр была переадресована потомству - можно констатировать, что на сегодняшний день эта задача не выполнена. Те версии "Бориса Годунова", которые можно было видеть в советский период, были либо просто скучно-академичными, как известный фильм Сергея Бондарчука, в своё время разруганный по существу справедливо, хотя и слишком уж яростно (на критику этого фильма у кинематографических общественников ушло чересчур много сил, которые с большей пользой могли быть потрачены на создание собственных шедевров), либо в каких-то деталях интересным, но в целом довольно неубедительным зрелищем авангардного типа. В постсоветское время вышло ещё хуже - стало уже традицией, что как только режиссёр впадает в полный маразм, то первым делом он сотворяет свою версию БГ. Вспоминается один из таких спектаклей, который поставил какой-то там телеведущий - после этого спектакля я перестал смотреть все программы этого ведущего (может быть, поэтому я и дожил до 59 лет). Помню и другой спектакль, в котором роль четвёртого боярина играл мой хороший знакомый, талантливый артист и симпатичный человек Коля Мальцев, а роль Отрепьева играл довольно известный актёр, которого я, с присущей мне деликатностью, не назову (ему и без меня сейчас хреново живётся), но играл он не плохо, а очень плохо. После этого спектакля молодой режиссёр Алексей Спиридонов, с которым мы вместе сидели в зрительном зале, долго и остроумно разбирал все его недостатки, доказав, что его чему то научили на курсе С.А. Баркана (он учился вместе с такими известными на “ФЭСТе” людьми, как Михаил Заславский и Сергей Постный). Я некоторое время его слушал, потом мне надоело ("прекрати петь,- сказал Мичурин, - мне больно - Россию ругают, а возразить нечего") и я прервал его излияния по мужски прямым вопросом: "Хорошо, к четвёртому боярину претензии есть?" К четвёртому боярину претензий не было, но Пушкину от того было не намного легче.
После столь затянувшегося предисловия может создаться впечатление, что сейчас будет рассказано о том, что вот “ФЭСТ”-то и показал нам, наконец, настоящего Пушкина - нет, этого я не скажу. Впрочем, и ругать его моя рука не поднимется - этот спектакль лучше всех предшествующих постановок той же пьесы уже потому, что он был поставлен во время пандемии, а это многое оправдывает. Помните, был такой старый фильм, где Александр Демьяненко, застряв в неисправной машине посреди зимней тайги, чтобы не заснуть, начинает читать вслух стихи - независимо от его чтецкого мастерства польза от такой декламации была очень большая. Кроме того, в том, что нам показали, кое-что действительно хорошо - например, вполне достойные актёрские работы - Игорь Калагин в роли Басманова, Сергей Гришаков в роли Пимена, наконец, есть очень серьёзная удача - у Игоря Шаповалова в его режиссуре иногда бывают исключительно удачные, прямо снайперские решения. Одно из таких мы увидели в данной работе.
Роль князя Шуйского, в трагедии весьма важная и объёмная, всегда трактовалась в одном ключе - это, по выражению Всеволода Мейерхольда, шекспировский Полоний, только удесятерённый по подлости приёмов. Обычно он выглядел как персонаж, вполне уместный в фильмах Александра Роу - этакий мерзкий старикашка с козлиной бородкой и с такой хитрой рожей, что надо быть уж очень наивным лохом, чтобы не понять, что такому старому хрену верить нельзя ("я так думаю, царь-батюшка, не должно наше хитрое жульство промашку дать"). Эдуард Марцевич замечательно сыграл именно такого Шуйского - но в другой пьесе, другого автора и о другом, хотя и тоже про Бориса Годунова. Леонид Броневой, Алексей Жарков, Анатолий Ромашин, Юрий Беляев - всё это, разумеется, артисты талантливые и слепо этой традиции не следовавшие, но в общем, остававшиеся в её русле, играя пусть не примитивного, но всё же довольно однозначного мерзавца.
Когда я увидел в этой роли Павла Конивца - того из актёров ФЭСТа, которому больше других присуще т.н. положительное обаяние, подумалось: вот именно то, что надо - как говорил покойный Валерий Станиславович Витковский, это туда.
Пожалуй, новаторство Пушкина в этой трагедии состоит не столько в тех или иных необычных приёмах, сколько в нестандартном понимании самой сущности трагического конфликта. Типичная тема классицистской трагедии - вина личности перед обществом; типичная тема трагедии романтической - вина общества перед личностью; в наше время гораздо больший интерес представляют две другие темы - вина личности перед самою собой (тема, в искусстве 20 века уже довольно достойно воплощённая) и вторая - пожалуй, более сложная и более интересная - вина общества перед самим собой. Мне кажется, именно под таким углом зрения сегодня могут быть интересны произведения, написанные раньше. Трагизм "Тихого Дона" не в том, что в жизнь казачьего мира вторглись чуждые и тёмные силы, а в том, что сама эта жизнь, при всём её своеобразном обаянии, была в своей основе порочной и лживой. "Последние дни" - не трагедия Пушкина, который, собственно, в этой пьесе и не появляется, а трагедия общества, которое не может нормально дышать без Пушкина, которого оно же само и травит. Трагикомедия"Тартюфа" - не в каких-то хитроумных интригах демонического злодея, а в том, что далеко не всегда у его окружающих найдётся что-то, что можно было бы этому проходимцу противопоставить.
Кажется, что именно "Борис Годунов" - первое в русской литературе произведение, где эта тема прозвучала. Общество, изображённое Пушкиным, всё изолгалось и если не знает правды о том, кого оно призвало на царство, то главным образом потому что не хочет этого знать. В таком окружении Шуйский, каким его сыграл Конивец, выделяется не тем, что он лжёт больше других, а тем, что он не лжёт по крайней мере самому себе. Именно такой Шуйский, который сможет сказать правду, если захочет (другой вопрос-захочет ли он; как сказал бы товарищ Сухов, это вряд ли) будет пользоваться доверием - далеко не беспрекословным, но уж больше-то верить и вовсе некому. Именно поэтому ему и удаётся обделывать свои дела (неожиданная мысль, пришедшая мне в голову как раз тогда, когда я вот это всё печатаю - а мог бы Конивец сыграть Остапа Бендера? А кто ж его знает - может, не мог, а может быть и мог...) Можно в свете этих рассуждений вспомнить одну из недавних премьер “ФЭСТа”, о которой обязательно надо будет поговорить очень подробно - и прийти к выводу, что если Молчалин захочет достичь степеней не просто известных, а очень известных, ему надо будет кое-чему научиться у Чацкого...
Такова самая большая удача этого зум-спектакля, в котором очень многое не то чтобы плохо, а - никак… Антон Кузьменко уже выразил желание, чтобы эта эпопея появилась на сцене “ФЭСТа” вживую - ну что же, желание понятное и законное - материал-то и в самом деле хороший, и мечтать, как известно, не вредно - нет, правда не вредно, а очень даже полезно, и ведь кое-что уже удалось - а почему бы не предположить, что в следующий раз удастся больше?
Как там пел Удав (не “ФЭСТовский” Удав, а тот Удав, которого играл Василий Ливанов):
Попробуй - и получится,
А вдруг, а вдруг получится,
А если не получится -
Попробуешь опять...
Посмотреть онлайн-проект "Борис Годунов" вы можете на нашем YouTube канале
Часть 1-3 - https://www.youtube.com/watch?v=qKezIu2YPVc&list=PLFiUQWpPCIpSXMpQV8GIWsDeQvwVzThSR
